 Верный признак того, что вслед за финансовой системой и экономикой в кризис основательно вползли повседневная жизнь и общественные настроения. Когда ожидания по поводу того, что «кризис к нам примчится, скоро все случится» стали для всех реальностью, чего уж продолжать постоянно кричать «волки, волки», если гораздо важнее привыкнуть и адаптироваться к этому новому соседству. И выработать — что на уровне домохозяйств, что на уровне государства — стратегию и конкретные планы проживания и преодоления кризиса.
То, что предстоящий период будет сложным и тяжелым, признают уже все — и граждане, и бизнес, и власть. Пока еще несколько разнятся мнения по отдельным параметрам и обстоятельствам ближайшего будущего. Например, по поводу того, когда наступит настоящее и окончательное, а не промежуточное дно в замедлении и падении экономики. Ждать в обозримой перспективе жестких $20-25 за баррель или дело ограничится плаванием в нынешнем коридоре около $40, но без особых надежд на существенный рост. Вместо недавних острых споров о том, будет или не будет девальвация, пока еще актуально обсуждение вопроса о том, управляемая (хорошо или плохо — тоже особая тема) девальвация уже более или менее произошла или мы еще на полпути к ее неизбежному финалу. Однако эти арьергардные дискуссии о том, чего нам еще ждать от прихода кризиса, постепенно уступают место новым главным вопросам, от ответов на которые в конечном счете и будут в новом году зависеть и параметры антикризисного плавания в экономике, и социальные настроения с политическим климатом в стране. И это уже вопросы про то, каковы критерии выхода из кризиса. В какой, собственно, момент и по каким признакам можно будет считать возможным сказать, что кризис закончился? И куда, собственно, по его итогам мы должны выйти? Для кого-то индикатором завершения кризиса может быть восстановление темпов роста экономики и снижение инфляции. Для других — отрастание цены барреля нефти, к примеру, до судьбоносных $100. Для третьих — показатели индекса РТС на уровне не менее «ну хотя бы 1500 пунктов» и новые ценовые рекорды на рынке недвижимости. Для четвертых — восстановление сильного рубля и разрезание ленточек в связи с созданием в России мирового финансового центра. Иные скажут, что конец кризиса — это когда восстановятся темпы роста реальных доходов граждан. Или когда восстановится рынок труда и сократится безработица. Или когда удастся расплатиться по долгам и перестанет сниться ипотека. Или, наоборот, когда снова станет общедоступным кредит и можно будет вернуться к отложенным пока идеям продолжения потребительской пирушки. В общем-то все эти ответы имеют право на существование. Опять же, каждый, наверное, выберет для себя свой личный индикатор в зависимости от того, каков был для конкретного человека и отдельных групп интересов главный признак стабильности и уверенности в завтрашнем дне в докризисную эпоху. Между тем все эти критерии и индикаторы будут вполне достаточны, чтобы сравнить ситуацию с прошлым, но мало что скажут о том, вперед или назад мы выплыли. Значит, для того, чтобы мы могли сказать, что вышли из кризиса и создали себе серьезные гарантии устойчивости на будущее, необходимо нечто большее. Зримое продвижение вперед в структурной и технологической перестройке экономики. Способность произвести новый конкурентоспособный и нужный для мира товар помимо сырья. Новый уровень предпринимательской свободы в экономике и новый климат доверия в обществе, каковое доверие невозможно восстановить, пока не преодолен кризис ценностей и едва ли не единственным суррогатным эквивалентом всего и вся являются только деньги. Сокращение имущественных разрывов и социальных диспропорций. Реальные победы над коррупцией и привилегиями. Подобные критерии конца кризиса как раз следует вырабатывать и потом на них ориентироваться и власти, и обществу. Однако это может произойти только в том случае, если будет возникать и укрепляться идея преодоления кризиса как общего дела для всех граждан страны, где каждый и имеет возможность, и хочет участвовать в общих усилиях гребцов в лодке. Если же консенсус массовых настроений по поводу выхода из кризиса начинает стихийно вырисовываться вокруг довольно незамысловатых представлений о том, что государство должно всех спасти, а само государство также не имеет ничего против такой сугубо патерналистской и весьма выгодной логики взаимоотношений, то тогда завершение кризиса будет просто в какой-то момент обозначено соответствующими цифрами. А вопрос, куда же мы вышли, так и останется открытым. Дмитрий Бадовский Автор — заместитель директора Института социальных систем
|
