На фоне сужения возможности обслуживать привлеченные кредиты оценка доступности кредита резко улучшилась в апреле (28% опрошенных сочли кредит доступным для себя против 23% в марте). И это вместе с сузившимися возможностями предприятий повышает риски ошибочного кредитования, закладывающего в будущем условия для невозврата ссуды. По данным проведенного ИЭПП выборочного обследования, политика банков, отказывающих в предоставлении кредита, с этой точки зрения выглядит корректной в отношении стройматериалов (71% опрошенных предприятий отрасли заявили о неспособности обслуживать кредит, только для 14% кредит доступен и есть возможность платить). Адекватна жесткая кредитная политика применительно примерно к половине машиностроительных предприятий. Чересчур жесткой выглядит кредитная политика в отношении металлургических предприятий, а также в пищевой промышленности – доля платежеспособных предприятий превышает их количество, которые реально имеют доступ к кредитам. Слишком рискованная кредитная политика ведется в отношении леспрома (примерно 20% предприятий, получающих кредиты, не видит возможности их обслуживать).

Правда, металлурги и лидеры-пищевики, вероятно, все еще имеют доступ к западному финансированию в тех или иных формах. А вот машиностроение, кроме непотопляемого ВАЗа и оборонки, предоставленное «невидимой руке рынка» (по-видимому, не слишком хорошо приспособленной к процессам организации этих сложных производств, созданию работоспособных инженерных коллективов и т. п.), мы, похоже, в этих условиях окончательно теряем.

Третья причина – дефляция в ценах производителей в обрабатывающих производствах и возобновившееся реальное укрепление рубля. Издержки компаний продолжают расти, хотя темпы этого роста в марте снизились по мере затухания эффекта ослабления рубля и повышения тарифов. Но низкий потребительский спрос ограничивает для российских производителей и компаний сферы услуг возможность перекладывать рост издержек на плечи потребителей и также ведет к убыткам.

Что касается девальвации рубля, которая, как считается, создала мощный стимул к снижению импорта и потенциально – к импортозамещению, то, по оценкам (конечно, можно с ними спорить), выходит, что только 20% физического сокращения импорта связано с курсовым фактором, остальные 80% – с падением совокупного спроса (причем влияние курса на совокупный спрос тут тоже учтено). Импорт пошел вниз раньше и быстрее, чем рубль стал реально слабнуть. Так что рубль «передевальвирован» в расчете на спад, но «недодевальвирован», если принять во внимание возможность восстановления спроса (в обозримом будущем вряд ли). По мере развития спада из-за падения спроса на импорт создается дополнительный цепной эффект укрепления рубля, что, в свою очередь, может толкать вниз конечные цены и, соответственно, рентабельность в промышленности.

Следующие две причины локализованы во времени, но, похоже, их действие придется именно на апрель-май. Это исчерпание февральско-мартовской волны спроса на промежуточную продукцию, вызванную «подъеданием» запасов сырья и материалов (металла, пластмасс, стройматериалов), закупки которых первыми попали под урезание еще осенью. Сейчас, похоже, эти запасы пополнены как у потребителей, так и у производителей промежуточной продукции, и соответствующие отрасли снова отдыхают.
Наконец, последняя, пятая причина – это резкое падение оптимизма в отношении спроса в госсекторе, по-видимому, в связи с исчерпанием импульса новогодней волны бюджетных расходов. В марте более или менее положительная динамика выпуска поддерживалась за счет госпредприятий, спрос на их продукцию перестал снижаться. Но сами они оценивали это явление как временное. В марте бюджет снова сведен без дефицита – и, стало быть, отсутствие госфинансирования могло стать причиной спада. Прогнозы выпуска в этой группе в марте резко ухудшились. Правда, в результате предполагаемый темп падения выпуска на госпредприятиях лишь сравнялся (после февральского взлета) с оценками падения выпуска в предприятиях других форм собственности.

Все эти соображения указывают, что прогноз МЭР – в основе которого две довольно сомнительные предпосылки, что (I) кризис не затронет потребительский спрос и (II) падение инвестиционного и экспортного спроса будет в значительной мере компенсировано импортозамещением (итог – лишь –2,2% по ВВП за год), – чересчур оптимистичен. Сам МЭР уже оценил падение в I квартале в 7% по сравнению с тем же периодом прошлого года. Аналогичный показатель VTB Capital на основе опросного индекса PMI –4,4%, однако сами авторы исследования признают, что их оценка слишком оптимистична, поскольку не учитывает ситуацию в строительстве. Пересмотренные прогнозы независимых аналитиков – в среднем в районе –4% падения ВВП по итогам года (в частности, UniCredit Bank Austria дает –3,6% исходя из ожидаемого спада потребления на 7%).

По материалам «Эксперт Online»