Клиши-Уральск

В 2005 году во Франции, в городке Клиши-су-Буа в пригороде Парижа, после случайной гибели подростков, которые прятались от полицейских в трансформаторной будке, начались погромы и поджоги. А история была такая. В 1950−х было запланировано построить городок и дорогу к нему. Город построили, заселили вернувшимися из колоний французами, а дорогу нормальную не сделали. Сначала там жил средний класс, но когда стало ясно, что в самом Клиши работы нет, а до Парижа добираться сложно, понемногу начали сливать недвижимость. В течение тридцати лет нескольких циклов купли-продажи недвижимость сильно подешевела и основной контингент стал состоять из молодых арабов и негров. Они не работали, в Париж по-прежнему можно было добраться только на машине, которая есть не у всех. Поскольку пособие позволяло так или иначе существовать, ситуация законсервировалась.

После погромов, чтобы решить проблему, запустили проект строительства скоростного трамвая до Парижа стоимостью 150 млн евро. Эта история говорит о том, что конфликты и проблемы никогда не решаются консервацией ситуации; наоборот, конфликт можно только разгерметизировать.

На Урале городов, подобных Пикалеву, то есть с точки зрения занятости — критически зависящих от одного-двух предприятий, несколько десятков. Возможно ли в этих городах развитие ситуации по пикалевскому сценарию, то есть остановка одного или нескольких градообразующих предприятий, обусловленная устойчивыми убытками при нынешней конъюнктуре в сочетании с отсутствием альтернатив трудоустройства?

Для ответа на этот вопрос ограничим наш список, исключив из него несколько групп городов. Во-первых, муниципальные образования, находящиеся под сильным влиянием областных центров (в мировой практике принято брать кольцо радиусом 50 км, когда практически возможна маятниковая миграция жителей пригородов в областной центр). Это не значит, что в таких местах невозможны социальные проблемы. Возьмем город Коркино, находящийся в 42 км от Челябинска, где находится глубоко убыточный разрез Челябинской угольной компании: зимой здесь прошли забастовки, вызванные переходом основного потребителя на более дешевый казахстанский уголь. Но решить проблемы такого МО намного проще: часть жителей того же Коркина работает в Челябинске, к тому же в городе есть альтернатива.

Во-вторых, исключим муниципальные образования с градообразующими предприятиями относительно благополучных отраслей. Благополучных не столько по масштабам падения продаж, сколько с точки зрения запаса по рентабельности. Это значит, что нефтегазодобывающие города Тюменского Севера, а также города, где обосновались атомные, нефтеперерабатывающие и нефтехимические компании, из списка кандидатов можно пока вычеркнуть. То же касается городов, ориентированных на химпром. Так, «Уралкалий» и «Сильвинит» (города Березники и Соликамск Пермского края) сократили производство в полтора-два раза, но даже при таком спаде работают в плюс и имеют хорошую свободу маневра.

Наконец, логично исключить из группы риска, пусть и с некоторыми оговорками, города, где расположены штаб-квартиры относительно крупных компаний (Магнитогорск — ММК, Аша — Ашинский метзавод, Сатка — группа «Магнезит»): допущение пикалевской ситуации в своей вотчине для них равносильно самоубийству, в критической ситуации эти компании будут «резать» свои активы в других городах.

В сухом остатке получаем примерно пару десятков «металлургических» и «машиностроительных» городов.

Картина и там очень сильно разнится. На одном полюсе Верхняя Салда, где расположено крупнейшее в мире современное титановое производство, на другом — многочисленные малые заводики, сохранившиеся на Урале благодаря периоду высокой конъюнктуры. Характерный пример — находящиеся в тяжелом состоянии Златоустовский (Челябинская область) и Нытвенский (Пермский край) метзаводы, входящие в группу ЭСТАР. В рамках осуществляющейся продажи компании эти заводы имеют мало шансов выжить. Правда, смягчит ситуацию то, что Златоуст и Нытва включены в рынок труда: в первом случае агломерации Миасс—Златоуст, во втором — Перми.