— Какие у вас были ошибки?

— Например, на первом конкурсе у нас была задача, чтобы инвесторы просто пришли, поверив в программу. На втором — чтобы пришли инвесторы и команды венчурных специалистов и показали реализуемость проектов, предложенных в рамках заявки. А на третьем конкурсе мы хотели бы видеть управляющие компании, которые привлекут для создания фонда не одного, а нескольких частных инвесторов.

Но вместе с тем, как показывает наш опыт, сейчас отбор управляющих компаний занимает по объективным причинам восемь-девять месяцев: чтобы достоверно оценить компанию и пройти все установленные законом процедуры, затратить меньше времени просто не получится. Это чревато рисками для управляющей компании и частного инвестора. Во-первых, инвестор подписывает обязательства профинансировать фонд на девять месяцев вперед, причем на достаточно крупную сумму, на сложном рынке это некомфортные условия. Во-вторых, мы же требуем от управляющих предоставить реальные проекты, тогда как понятно, что на рынке без финансирования в течение девяти месяцев ни один проект не просуществует, кроме неудачного. Обычный срок на венчурном рынке с начала переговоров до начала финансирования — три-четыре месяца, а бывает, что и быстрее надо принимать решение. Поэтому наше предложение — сохранив принцип публичности отбора, сильно сократить сроки и отменить привязку отбора к конкретной дате. Мы хотим сделать постоянно действующее открытое окно для приема заявок. В РВК, конечно, надо будет нарастить компетенцию и создать постоянно действующий инвестиционный комитет. Такой комитет — традиционная практика всех государственных венчурных компаний. Мы планируем предложить совету директоров не реже чем четыре раза в год рассматривать предложения, отобранные инвестиционным комитетом, — РВК должна продолжить формирование фондов и реализацию других форм поддержки малого высокотехнологичного бизнеса, пусть даже и в это непростое время. В то же время, на мой взгляд, среди государственных корпораций («Ростехнологии», Объединенная судостроительная корпорация, Объединенная авиастроительная корпорация, тот же «Роснано») есть немало таких, которые тоже могли бы вкладывать средства в венчурные фонды, созданные с участием РВК и частных инвесторов. Эти госкорпорации являются одним из основных потребителей высоких технологий, а одна из основных проблем российского венчурного рынка в том, что управляющие компании венчурных фондов, как правило, не имеют выходов на серьезных потребителей инновационного продукта, который производят их портфельные компании. Для наших управляющих компаний уже через три-четыре года встанет вопрос выхода из первых портфельных компаний.

— С госкорпорациями вы эту идею не обсуждали?

— Не обсуждали. Но, в общем, понятно, что они все сейчас заняты проблемами становления, поэтому сейчас не лучший момент для такого предложения. Пусть время пройдет, тогда, возможно, вернемся к этой теме.

— Часто ли собирается совет директоров РВК?

— В этом году было 16 заседаний. Решения о выборе победителей конкурсных отборов принимаются на очных заседаниях, так же как и решения по вопросам развития компании, но много заседаний проводится и в заочной форме.

— В совет директоров РВК входят бывший премьер-министр Финляндии Эско Ахо и основатель израильской венчурной группы Yozma Игаль Эрлих. Они помогают РВК своими контактами в зарубежной венчурной индустрии? Они же весьма уважаемые люди в этой среде.

— В 2008 г. мы, например, встречались с несколькими израильскими фондами (Naiot, Yozma, Tamir Fishman, Walden), и один из них — «Тамир Фишман» присутствует в одной из управляющих компаний, прошедших конкурсный отбор. Г-н Эрлих активно участвует в позиционировании РВК на венчурном рынке Израиля и довольно много времени и внимания уделяет той продуктовой линейке, которая существует у РВК. Мы часто встречаемся и вне заседаний совета директоров. Недавно, например, он к нам приезжал, и мы обсуждали, как РВК действовать в нынешней ситуации.

— Что же он вам посоветовал?

— Мы как раз и договорились о том, что нужен более гибкий механизм отбора управляющих компаний и нужно сократить сроки отбора. Он советовал обратить внимание на международные рынки, чтобы РВК могла перенимать зарубежный опыт и входить в зарубежные проекты. Израиль добился больших успехов в венчурной индустрии, действуя именно таким образом. А сейчас, как говорит нам Эрлих, на рынке много перспективных проектов, которые стоят очень дешево. Соответственно, необходимо задуматься над тем, как входить в капитал международных венчурных фондов или напрямую инвестировать какие-то проекты и заниматься трансфертом западных технологий на российский рынок. У РВК такого мандата пока нет, но, поскольку Эрлих входит в совет директоров, думаю, он этот вопрос поставит и мы будем его обсуждать.

— Это, наверное, Эрлих привлек «Тамир Фишман» к участию в конкурсе РВК?

— Нет, он не привлек, хотя они, конечно же, знакомы, и, когда у нас возникают какие-то вопросы, касающиеся «Тамир Фишман», мы имеем возможность обратиться за содействием к Эрлиху и получить от него объективную информацию. Что касается привлечения, скорее дело в следующем: участие г-на Эрлиха и г-на Ахо в совете директоров РВК показало иностранным инвесторам и венчурным капиталистам, что Россия будет развивать свою венчурную индустрию по международным правилам.

— Почему у «Тамир Фишман» вышла такая странная история с первым партнером — «Финанстрастом»? (Весной 2008 г. «Тамир Фишман» отказался создавать венчурный фонд с «Финанстрастом», после того как президент компании Олег Шварцман публично заявил о своем участии в бархатной реприватизации под покровительством ветеранов спецслужб).

— В истории нет ничего странного. Она стала возможной из-за несовершенства российского законодательства. Как я уже говорил, единственным инвестиционным инструментом для РВК и частных компаний оказался ЗПИФ. Но ЗПИФ может создать только лицензированная ФСФР российская управляющая компания. Это нетрадиционная модель для иностранцев, не вполне им понятная. «Тамир Фишман» с удовольствием бы создал в России венчурный фонд, но был вынужден искать российского партнера с лицензией ФСФР. Я считаю, она просто неудачно выбрала партнера. А когда в «Тамир Фишман» встал вопрос о том, готовы ли они нести повышенные риски, связанные с непрофессионализмом российского партнера, учитывая также согласие на участие в фонде ЕБРР и других международных инвесторов, все сказали: нет, лучше отказаться от создания фонда.

На следующий конкурс «Тамир Фишман» пришел уже с другим партнером — «Центринвест груп».